И молвил Морж: "Пришла пора подумать о делах:
О башмаках и сургуче, капусте, королях,
И почему, как суп в котле, кипит вода в морях".

Хотя, судя по всему, пришла пора подумать о состоянии богословского образования в странах бывшего Советского Союза, народная мудрость предостерегает нас от бесперспективных попыток учить ученого. Учить же тех, кто учит учить ученых - куда менее благодарное занятие. Так что все, что можно сделать по этому поводу, - это поделиться парой историй.

***

Несколько лет назад наша церковь приобрела здание для богослужений. Вместе с ним продавалась хозяйственная пристройка с протекающей крышей. Мы решили переделать пристройку в учебные классы, для чего было необходимо перекрыть крышу заново. Но как только кровлю разобрали, - стены рухнули. Оказалось, крыша держала все здание. Понятно, что без нормальной крыши здание ни для чего не пригодно. Но, прежде всего, оно должно стоять на прочном фундаменте, иначе ему не устоять.

Академические критерии и доктринальные положения - это крыша богословского образования. Без крыши невозможно - постоянно придется бороться с течью заниженных стандартов и сквозняками ложных учений. Однако если здание, не имея фундамента, поддерживается крышей, оно в любой момент может рухнуть. Давайте, к примеру, обратимся к истории богословского образования в России до исторического материализма, заглянув в программу Московской духовной академии за 1880-1881 учебный год [1].

Духовная академия, в отличие от семинарий, готовивших приходских батюшек, занималась подготовкой богословов. Поступали туда люди зрелые, уже закончившие семинарию, зачастую даже - поработавшие на приходе и знакомые с пасторской и душепопечительской работой не понаслышке. Программа обучения была рассчитана на три года. Что же изучали будущие богословы? Все три года они изучали историю: библейскую историю, древнюю церковную историю, древнюю гражданскую историю, новую гражданскую историю, новую церковную историю, византийскую церковную историю, русскую церковную историю, русскую гражданскую историю, историю философии. Все три года они также изучали языки: русский, немецкий, французский, английский, еврейский, греческий, латынь. Что же до богословских дисциплин, то лишь на третьем году обучения студенты изучали Догматическое и Нравственное богословие. Второй год был посвящен изучению курсов Основного и Сравнительного богословия. В первый же год учёбы единственной богословской дисциплиной, которую изучали студенты, причём - почти ежедневно, была Естественнонаучная апологетика.

Именно так возводилось здание богословского образования. На протяжении первого года обучения закладывался мировоззренческий фундамент. Во второй год на этом фундаменте возводились надежные стены практического воплощения духовных истин Библии в окружающем нас мире. И только на третий год возводилась крыша - догматическое оформление наших убеждений. К сожалению, сегодня наше образование зачастую сводится исключительно к подготовке кровельщиков: мол, веруем так-то, и так-то, а кто не так - анафема. Потому-то и со строительством - проблемы.

***

Многие читали замечательную книгу Стива Сэйнта "Острие копья" [2], или, по крайней мере, смотрели одноимённый фильм. Там повествуется, как отец автора вместе с другими миссионерами-пилотами устанавливал контакт с представителями племени Ваодани в дебрях Эквадорской Амазонки, но все они были зверски убиты туземцами. Тогда вдовы миссионеров взяли своих детей и переселились в это племя. В результате героического подвига тех женщин Ваодани приняли христианство.

К сожалению, мало кто знает другую книгу Сэйнта [3], в которой он рассказывает, как спустя сорок пять лет он вновь вернулся в племена, в которых вырос, и обнаружил там пустующие и разваливающиеся здания церквей. Впрочем, оказалось, что Ваодани не утратили свою веру, они по-прежнему поклоняются Христу как Господу. Вот только что делать с этими зданиями, они не знают. Поначалу они, было, строили свои собственные небольшие сооружения для собраний, практически - навесы. Но потом стали наезжать многочисленные миссионеры, прослышавшие удивительную историю о приходе этих племен ко Христу, и, похоже, приезжим навесы пришлись не по душе. Они стали строить такие здания церквей, какие им самим, судя по всему, были нужны. Когда же гости, исполнив поставленные перед собой задачи, разъехались, Ваодани остались в недоумении что делать с этими зданиями. Индейцы чистосердечно сожалели, что здания ветшают, но ведь они не знали, ни зачем их строили, ни кому они принадлежат, ни есть ли у них хотя бы "разрешение" ремонтировать эти здания.

Увы, но точно так же зачастую происходит и с нашими богословскими школами. Поместные церкви в большинстве своём еще не дозрели до осознания нужды в систематическом богословском образовании. Они не принимали участия в создании этих школ и не знают, ни зачем они были созданы, ни кому они нужны, ни куда пойдут выпускники. Посмотрите, как изменился состав учащихся в богословских школах за последние десять - пятнадцать лет. Если раньше к нам шли учиться энтузиасты, которые знали, для чего богословское образование нужно им лично, и шли именно затем, чтобы это образование получить, то сегодня наши студенты - молодые люди, весьма туманно понимающие, зачем они пришли сюда (чаще всего - чтобы не обмануть ожиданий родителей) и что будут делать потом. В обоих вариантах нет ничего плохого. Печально то, что и раньше, и теперь основой решения является исключительно личная инициатива либо самих студентов, либо их родителей. Поместная церковь, как правило, не имеет к этому никакого отношения. Она не ожидает выпускников обратно и не намерена поддерживать их материально как служителей или миссионеров. Поместной церкви наши выпускники пока что оказываются совершенно ненужными, а без живой связи с национальными поместными церквами наши школы не имеют будущего.

К сожалению, поместные церкви также еще в большинстве своем не осознают, что они не имеют будущего без систематического богословского образования. В итоге, ни наши школы не видят себя частью церкви, ни поместная церковь не видит нужды в наших школах. Причем отсутствие мировоззренческого фундамента в богословском образовании в значительной степени усугубляет этот кризис. В Первой главе Послания к Римлянам апостол говорит, что язычники, не верящие в Бога-Творца и потому лишенные абсолютного мировоззренческого фундамента "безответны" (1:20; греч. anapologetos, вне разумного обоснования своих убеждений). Когда богословские школы снабжают церкви выпускниками, не обретшими этого фундамента в процессе образования, наши церкви остаются anapologetos, "безответны". Да и выпускники не особо жаждут нести Благую Весть в мир, потому что боятся вопросов, ответов на которые не знают - тех самых вопросов, которые интересуют мир сегодня. Потому что они обучены отвечать на вопросы, интересовавшие мир сто лет тому назад, когда мировоззренческий фундамент общества еще не был разрушен окончательно, и работа кровельщика была наиболее актуальна. Потому-то церковь сегодня отвечает на вопросы, которых никто не задает. Она по-прежнему озабочена тем, чтобы не потерять свою соленость, но, запершись в солонках "христианского гетто", солью для мира более не является. Потому-то и столь сложно становится добиться единства среди церквей. "Когда разрушены основания, что сделает праведник?" (Псалтирь 10:3). Каждый кровельщик готов стоять насмерть за свой тип крыши, а общего основания так и нет.

***

Чем же в таком случае становится богословское образование в бывшем Советском Союзе? Как известно, само слово "образование" в русском языке восходит к понятию "образ" и означает формирование образа. Древнегреческая система образования изначально строилась на идеях Сократа о том, что "формировать" значит "информировать", в основе чего был заложен принцип "знаешь, как правильно - поступаешь, как правильно". Однако Христос раскрыл совершенно иное, сверхъестественное измерение в ученичестве и наставничестве, когда "формировать" означает "трансформировать". В этом и заключается задача богословского образования - трансформировать, преображать.

Духовное образование - это преобразование, соучастие в тайне домостроительства Божьего. Павел пишет: "преобразуйтесь обновлением ума вашего" (Римлянам 12:2); "взирая на славу Господню, преображаемся в тот же образ от славы в славу, как от Господня Духа" (2 Коринфянам 3:18).

Уже отмечалось [4], что для обозначения преображения обновлением ума, Апостол использует очень интересное слово - metamorfoso. В древней литературе (например - у Овидия или Апулея) оно означает волшебное мгновенное превращение. В реальности же ему соответствует одно единственное явление - метаморфоз, превращение гусеницы в бабочку. Большинство студентов приходят к нам духовными гусеницами. Они более не земляные черви, а "новая тварь" во Христе, но и бабочками пока еще не стали. Задача у гусеницы одна - есть, есть и есть; насыщаться Словом Божьим, насыщаться молитвой, насыщаться Духом Святым, насыщаться общением в Теле Христовом, и т.п. И богословское образование - подспорье в этом. Но пока гусеница не насытится как следует, пока не достигнет "критической массы", бабочкой она не станет. Мы же, внушая гусеницам, что они предназначены для полёта, забываем сказать о сверхъестественной составляющей этого чуда, сводя все к методикам и технологиям. Гусеницы начинают подпрыгивать, силясь взлететь. Мы, в свою очередь, выделяем из них тех, кто подпрыгивает выше остальных, и провозглашаем их "лидерами". Далее, мы организовываем особенные лидерские программы для гусениц, подпрыгивающих выше остальных. Но, в результате, все, что мы получаем, - это хорошо подпрыгивающих гусениц. Бабочками они стать не успевают, а подпрыгивать выше уже не могут. На практике это оборачивается трагедией для них же самих - усталостью, разочарованием, утратой смысла в служении, кораблекрушением в вере. И мы, не закладывая в богословском образовании мировоззренческого фундамента, вносим в это свою лепту.

Богословские школы призваны, в первую очередь, способствовать процессу восстановления в человеке утраченного Образа Божьего. Однако если мировоззренческий фундамент жизни во Христе не закладывается, то преображения не происходит, и мы всего лишь занимаемся повышением квалификации "духовных гастарбайтеров". Гастарбайтер (нем. "гость-рабочий") - это некто, приезжающий из одной страны в другую на заработки. То ли там лучше платят, то ли в родной стране - проблемы с трудоустройством. Очень часто в наши школы приходят (как учиться, так и, порой, учить) люди, еще мирские по своей сути. Мы же начинаем их обучать более эффективному духовному служению. И, будучи еще от мира сего, выпускники с готовностью идут работать на благо Царства Божьего с девяти до пяти с перерывом на обед. Либо - потому что там больше платят, либо - потому что, не владея каким-либо ремеслом, в миру найти работы не могут. В любом случае, гастарбайтер работает только на себя, он не созидает то Царство, в котором зарабатывает. Отсюда и проблемы с энтузиазмом у служителей: никто не готов жертвовать временем, деньгами, успехом, никто не готов поступиться чем-либо за библейские принципы. Фундамент-то еще не заложен. А порой возникают и проблемы трудовой дисциплиной и ответственностью: человек, не научившийся работать в принципе, не будет эффективен и в служении, какие "духовные" оправдания он бы для этого не находил.

***

Итак, говоря о принципиальных аспектах богословского образования, мы должны помнить, что академические стандарты крайне важны, но ими все не ограничивается. Нам, безусловно, нужна надежная крыша - академические стандарты, доктринальные позиции. Но кроме этого нам нужны добротные стены - живая непосредственная связь с поместными церквями. Поместные церкви должны знать о богословском образовании не теоретически из наших рекламных буклетов, а реально ощущать, что богословская школа - часть Церкви. Ведь часто пастыри настолько заняты собственным служением, что им просто некогда задуматься, нужны ли мы им. Равно как и мы, настолько заняты учебным процессом, что с Церковью перестаем пересекаться. А богословская школа вне Церкви, сама по себе, бессмысленна.

Но более всего на данном этапе нам нужен надёжный фундамент прочных мировоззренческих убеждений. Вопросы мировоззрения могут казаться второстепенными, особенно сегодня, когда нашим школам необходимо на ходу вскочить в несущийся поезд Болонского процесса, и любые нововведения приходится подавать исключительно "под соусом Болоньезе". Однако стоит помнить, что именно утрата мировоззренческого аспекта в Западных программах богословского образования зачастую является причиной того, что церковь мельчает, а то и вовсе усыхает во многих западных странах. Хотя крыша остается хорошей, фундамент подтачивают черви гуманизма, материализма, индивидуализма, академической гордыни, и т.д.

Для нас с вами наступает прекрасная пора. Богословское образование в бывшем Советском Союзе еще только подходит к подростковому возрасту, приближается к своей Бар-Мицве. У нас пока еще есть возможность заложить такой мировоззренческий фундамент, который позволит нам с одной стороны вписаться в сложившуюся столетиями международную систему богословского образования, а с другой стороны - укоренится в национальных поместных церквях. Это и есть наша главная задача на данном этапе: сформировать надежный фундамент библейского мировоззрения, который наши студенты могли бы привнести в церкви, которые, в свою очередь, будут передавать их всем верующим, призванным на созидание Царства Божьего.

Библиография.

1. Распределение уроков в Московской Духовной Академии на 1880-1881 учебный год. Журнал Московской Патриархии, 1880. сс. 154-156.

2. Saint, Steve. End of The Spear. SaltRiver, 2005. 338 pp.

3. Saint, Steve. The Great Omission. YWAM Publishing, 2001. 200 pp.

4. Головин, Сергей. Введение в систематическую апологетику. Христианский научно-апологетический центр, 2004. 214 сс.